«Это судьба»: в годы блокады Ленинграда Алевтине Борисовой удалось чудом выжить
Для Алевтины Борисовой День Победы на всю жизнь стал самым главным праздником. Ребенком она попала в Ленинград и пережила там самое страшное время — первый год блокады. До сих пор удивляется, что выжила и считает: у нее счастливая судьба.
В Ленинграде семья Борисовых оказалась в 36-м году. Мама Алевтины Сергеевны родом из Владимира, отец — из Иваново. Окончил летное училище в Борисоглебске и был направлен в город на Неве. В 38-м году у Алевтины родился младший брат, а в мае 39-го отец погиб на Советско-финской войне. Ему было всего 27 лет. Годовалого брата забрали дед с бабушкой во Владимир. А девочка с матерью осталась в Ленинграде. Когда началась война и немцы стали подступать к Ленинграду, мать попыталась уехать из города, но не успела.
— Она только-только устроилась там на работу и собралась, а ей можно было попасть в эвакуацию, потому что она была вдовой погибшего, но пока она документы оформляла, блокаду закрыли, — вспоминает Алевтина Сергеевна.
Мама Алевтины Борисовой пошла работать в госпиталь санитаркой, с первых дней молодой женщине пришлось привыкать к страшным картинам смерти.
— Первый раз умер человек, и ей сказали: его отвези в сарай. Она говорит: «Открыла дверь сарая, посмотрела, и с ней стало плохо — упала в обморок, она первый раз увидела вот эти лежащие трупы, — отметила Алевтина Борисова.
Шестилетнюю Алевтину мама устроила в детский дом. Малышей туда привозили со всего города: к началу блокады в Ленинграде было 400 тысяч детей.
— У нас распределители детей. Сначала посылали в распределитель, а там определяли: маленький до 3 лет — малютка, а с 4 до 12 — детский дом. Конечно, в начале были какие-то пайки, а потом, в августе, когда немец озверел, он не мог войти в город, а хотел за две недели. Было очень страшно, — вспоминает блокадница. — А с 13 лет дети считались уже взрослыми и работали наравне со всеми. На заводах начали работать с 13 лет, которые покрепче — с 12 лет. Смену полную отрабатывали, еще и перевыполняли задание. Все дети возмужали.
Кольцо блокады замкнулось 8 сентября 41-го года, когда солдаты группы «Север» захватили город Шлиссельбург, взяли под контроль исток Невы и блокировали Ленинград с суши. С севера город окружили финские войска. Таким образом он оказался отрезанным от всей страны. Блокада длилась 872 дня.
— В один день немец решил город просто спалить, в городе было зафиксировано 178 пожаров одновременно. Он не только эти бомбы кидал. Мы с мамой в доме по графику дежурили, все поднимались на чердак, дежурили. И если эта зажигательная бомба падает, ее в песок или на улицу — это одно дело. А тут были контейнеры, и они были наполнены напалмом. И когда бомба падает, все растекается. В этот день сгорели Бадаевские склады продовольственные, единственный склад, который обслуживал трехмиллионный город. Пять часов там все горело, взрывалось, и все, остались без ничего, — рассказала Алевтина Борисова.
Продовольственные карточки были введены в Ленинграде еще в июле, до блокады, но поначалу недостатка продуктов жители не ощущали. Нормы отпуска продовольствия впервые были снижены в сентябре. А в ноябре в городе начался настоящий голод. Самые страшные месяцы блокады — ноябрь и декабрь 41-го. В это время дети, иждивенцы и служащие получали в день по 125 граммов хлеба. А иногда не получали ничего. В первую зиму блокады каждый день от голода умирали тысячи людей.
— А бывали случаи, что хлеб вообще по два-три дня в магазин не привозили, а люди вставали рано, занимали очередь. Хлеб сделать энергии не было — все это делали девушки вручную. А чтобы сделать, особенно в зимнее время, им приходилось спускаться в Неву с ведерками, и эти ведерки наливать в бочки, вот сколько им надо было — три тысячи ведер натаскать этой воды, какой же труд это страшный! — удивляется мужеству блокадников Алевтина Сергеевна.
Пожилая женщина уверена: ей повезло, что она оказалась в детском доме, там малышам давали хоть какую-то еду.
— Супчик какой-то жиденький давали, почему-то мы там чечевичку видели. «У тебя там сколько чечевичек? А у меня столько», — считали чечевички в супе-то, — вспоминает она. — Но все равно спасти удавалось далеко не всех. Их с улицы всех собирали, привозили в дом малютки — давайте, принимайте детей. Положили всех рядышком, а кормить-то чем? Ведь на каждого выделялся талончик, хоть какие-то продукты, поэтому и тут-то много умирало. Нянечка ходит с зеркалом, прикладывает — дышит или нет. Пожалуй, не дышит, значит — надо его отсюда.
Зима 41-го выдалась на редкость суровой. Запасы топлива в городе к наступлению холодов почти закончились. Не было централизованного отопления домов, замерзли водопровод и канализация. Люди отапливались буржуйками.
— Мама достала буржуйку ( в форточку уходит труба ), и топили только для того, чтобы подогреть и чай вскипятить. А у соседей был большой самовар, они туда лучинки положат и руки греют, и чай, а больше ничего и не надо было. Конечно, мама получала вот этот хлеб, 125 граммов, делила его на три части, вот это я утром съем, это днем, а это вечером. Съедали сразу — значит, целые сутки голодные, — рассказала блокадница.
Голод и холод — еще не все. Ленинград ежедневно бомбили. Блокадница вспоминает: в начале войны во время бомбежек все обязательно ходили в убежище, но потом многие уже ослабели: не было сил спускаться и подниматься по лестницам.
— Люди перестали ходить в эти убежища, и в основном прятались дома. Мама меня сразу брала к себе на кровать, прижимала: уж если убьют, то обеих, чтобы никто не мучился, — отметила пожилая женщина.
Эвакуироваться из голодного Ленинграда удалось только летом 42-го. Плыли на баржах по Ладожскому озеру. Алевтина Сергеевна вспоминает: во время бомбежки на ее глазах одно судно ушло под воду, и все, кто там был, погибли.
Затем эвакуированных посадили в поезд и отправили сначала в Иваново, а потом во Владимир, по месту жительства родителей матери. На каждой станции голодных людей пытались накормить, но отвыкшие от еды желудки уже не принимали пищу.
— Где-то давали сразу целую буханку хлеба. Представляете, голодный человек после тех крошек сразу столько получал, конечно, ему хотелось поесть еще и еще! И выносили с поезда — все, умирали люди. У мамы был котелочек, она туда наливала кипяточку, что-то крошила, вот это мы и ели, — вспоминает Алевтина Сергеевна.
Когда вышли из вагона во Владимире, первое, что увидела семилетняя девочка — безоблачное небо, по которому не летают самолеты, а еще невероятное для блокадного Ленинграда чудо — смеющихся людей. Тяжелые испытания закончились. Алевтина Сергеевна с мамой приехала к родителям. Мама устроилась на работу, а девочка, восстановив здоровье, через год смогла пойти в школу.
— Всю жизнь мы старались жить так, как нам говорили: «Раньше думай о Родине, потом о себе!» На основной работе трудились, и общественной работой занимались, в общем, крутились, как могли, — добавила Алевтина Борисова.
Сейчас во Владимире живет около 50 блокадников. Каждый год они встречаются, вспоминая то страшное и великое время, которое им довелось пережить. И каждый год, пока есть силы, Алевтина Борисова на День Победы едет в город ее детства, чтобы поклониться памяти жителей Ленинграда, которые погибли в блокаду. На Пискаревском кладбище их похоронено около 500 тысяч. Всего же, по разным оценкам, жертвами блокады стали от 600 тысяч до 1,5 миллиона человек.
