Немецкий мессер кружил над ним, догоняя пулеметной очередью. Но он выжил, и жизнь подарила ему еще один шанс. Ветерану Великой отечественной войны Константину Евсееву 95 лет. Вспоминать о войне он не любит, как и большинство ветеранов, — слишком близко была смерть, слишком много было ужаса. В 1942 году Константин Дмитриевич в наступлении на немецкий отряд получил ранение, после чего на фронт уже не вернулся. Несколько лет по возвращении с поля боя Константин Евсеев работал военруком в Новоалександровской школе Ставровского района. А в 1947 году стал работником уголовно-исполнительной системы, устроившись электромехаником во Владимирский централ.
— Первый цех — там были рецидивисты, самые отважные убийцы... А второй цех — там были осужденные строгого режима. Но они были уже не такие, как первый корпус. И вот там мне приходилось с этими бандитами работать, — рассказывает Константин Евсеев.
Заключенные не раз испытывали электромеханика Евсеева на прочность. И подкупить пытались, и подчинить себе — порою даже силой. Константин Дмитриевич их не боялся, а в ответ чаще всего отшучивался.
— Я говорю: ребята, знаете что? Вот если бы я вас не видел раньше, я бы сейчас очень испугался. Но ввиду того, что я с вами в этом котле варюсь уже 20 лет, а у вас некоторых срок даже 15… Я даже больше вас сижу в этой тюрьме! Разница только, что я домой хожу ночевать, а так я все время с вами. И я к вам привык, я вас считаю такими же людьми, как и я, только я не осужденный, а вы осужденные. Я не делал таких преступлений, а вы делали. Вот и вся разница.
Так в тюрьме и разошлись слухи о том, что Евсеева «просто так не возьмешь». В те времена во Владимирском централе отбывали наказание особые заключенные — политические, заподозренные в антисоветской деятельности люди, диссиденты и шпионы. С ними Константин Дмитриевич не общался, было строго запрещено. Но некоторые воспоминания о пребывании политзаключенных в Централе все же у него остались.
— Когда ведут их в баню, допустим, где-то ты идешь, а надзиратель останавливается, стучит по пряжке — значит, ты должен бежать в другую сторону и где-то спрятаться. А если ты этого не сделал, тебя вызывают к начальнику и допрашивают, почему. А так, чтобы с ними говорить, это было запрещено.После смерти Сталина в камере Владимирского централа оказался и сын вождя Василий. С ним электромеханик Константин Евсеев встречался несколько раз, когда заключенные помогали ему с прокладкой скрытой проводки в тюрьме.
— Я объяснил ему работу: вот то и то, пробить от сих до сих пор канавку и борозду. Инструмент — кувалдочка и скарпель. Я говорю: поняли работу? Приступайте к работе... Потом он несколько дней поработал, набил себе мозоли. Ну, он же генерал, когда он брал в руки кувалду? Никогда.
Там же, во Владимирском централе, Константин Дмитриевич встретил свою любовь — медсестру Веру. Вместе они отметили уже бриллиантовый юбилей со дня свадьбы. Образ супруги присутствует практически на каждой картине, нарисованной Константином Дмитриевичем. Рисовать он начал в молодости, нигде этому специально не обучался, а просто выражал свою любовь к природе родного края с помощью кисточки и красок. Рисовал на даче в Сельце, в перерывах между огородными делами. Рисовал виды из окна автоприборовской больницы, когда лежал в стационаре. Даже на собственном балконе дома на Суздальском проспекте он воспроизводил на холсте живописные виды — еще до того, как там выросли многоэтажки. К своим картинам он зачастую добавлял описание — в стихотворном виде.
— И, как бы подчеркнув передний план, за речкою, на небольшом пригорке, церковь разоренная стоит, построена она давно ушедшими веками. Сияла раньше позолотой и чистой свежей белизной, а колокольня с колоколами звон доносила призывной.